Манчестер – как известно, мировой центр торговли хлопчатобумажными тканями. Именно в Манчестере исторически устанавливались цены на ткань и пряжу. Поэтому текстильные районы по всему миру часто именуют по английскому первенцу – главному текстильному центру Англии: есть немецкий Манчестер (Хемниц), польский Манчестер (Лодзь) и т. д.
Русским Манчестером является, естественно, Иваново (вернее Иваново-Вознесенск). Именно в здесь в конце XVII века возникли первые полотняные и ситценабивные мануфактуры.
В начале XVIII века из среды крестьян и ремесленников, занимавшихся льноткацким производством, вышли первые в регионе предприниматели – предприимчивые люди, сумевшие открыть собственные мануфактуры, занимавшиеся изготовлением набойки (то есть нанесением рисунка на льняную ткань). К концу 80-х годов XVIII века в селе Иваново действовали уже 226 набоечных «изб», в которых производилась набойка красками по холсту и миткалю.
Причём интересно, что только в 73 «избах» набойка производилась только силами своей семьи. В большинстве же мастерских применялась наёмная рабочая сила, что превращало их из домашних хозяйств в настоящие капиталистические мастерские.
Однако ивановская текстильная промышленность не была пока «впереди планеты всей». Было ещё как минимум два крупных центра по производству тканей – Москва и Петербург. Но всё изменила война. В 1812 году Москва, захваченная французами, сгорела, и вся её промышленность пришла в упадок. Тогда-то село Иваново и стало центром набойного производства.
Знаменитый ивановский фабрикант и предприниматель Яков Гарелин вспоминал: «Все фабричные обороты и деятельность московских фабрик перешли в то время в руки ивановских фабрикантов. Работы, производящиеся на здешних фабриках день и ночь, увеличили производство непомерно; набойщики зарабатывали тогда до 100 рублей в месяц, не слишком обременяя себя работой. В это время набойщика не стесняло ничто – ни аккуратность в набивке, ни точность соблюдения раппорта в рисунках». Вот так.
Кстати, для любознательных: само производство ситцев называли тогда горшечным (так как заваривались краски с закрепами в обыкновенных горшках), а производителей таковых ситцев – горшечниками. Из этих-то горшечников впоследствии и вышли солидные фабриканты.
«Процесс перехода совершался так, – вспоминал Яков Гарелин, – прилежный и ловкий набойщик при помощи своего небольшого семейства, например, жены и двух сыновей, мог приготовить до 20 штук ситцев в день, т.е. набить миткаль, предварительно выбеленный, одной или двумя красками, вечером их смыть, а в ночь высушить; на другой день, накрахмалив и опять высушив, прокаландривал у посторонних, где ему складывали ситец в штуки, прессовали, и в таком опрятном виде товар поступал в распоряжение набойщика. Поутру в базарный день этот горшечник продавал свои товары в том же Иванове купцам, приезжавшим из разных мест для покупки ситцев. Таким образом, не отходя от своего семейства, подобный набойщик, продавая каждый базар по 20 штук своего ситца, получал на худой конец 40 рублей чистой выгоды. К концу года у него уже составлялся значительный капитал».
Быстро разбогатевшие ивановские крестьяне, покупая себе свободу у графа Шереметьева, оставляли свои насиженные места в селе и приобретали у помещиков близлежащие земли. Так вокруг села Иваново возникли поселения, которые впоследствии объединились, превратившись в единый город Иваново-Вознесенск, который впоследствии стал называться просто Иваново.
В советское время каждый четвёртый метр ткани стране давали, если верить статистике, многочисленные фабрики и комбинаты Иваново и области. А поскольку основными работниками текстильной промышленности всегда были женщины, то и город с лёгкой руки неизвестного журналиста стали называть «городом невест».
Владимир Лавров